Ветеран Афганской войны: «Мы не только воевали, мы еще и строили»

В канун годовщины вывода ограниченного контингента советских войск из республики Афганистан ТАЙМЕР взял интервью у участника той войны, воина-интернационалиста, руководителя Одесской областной организации партии «РОДИНА» Константина Гринченко

ТАЙМЕР: Участие ветеранов Афганской войны в партийном строительстве предполагает, что у вас есть рецепты и предложения по улучшению положения ваших товарищей – «афганцев», не так ли?

К.Г.: Мы понимаем, что однозначно необходимы изменения в отношениях между государством и ветеранами войны в Афганистане. В первую очередь, это изменения законодательной базы. Необходимо дополнять и изменять Закон Украины «О статусе ветеранов войны и гарантиях их социальной защиты». Это закон уже трансформировался, изменялся, но процесс его совершенствования нельзя считать завершенным. Например, дети погибших военнослужащих пользовались внеконкурсным правом поступления в вузы, мы полагаем, что действие этой статьи можно расширить и на всех участников боевых действий. Я подчеркиваю, не на инвалидов, а на всех… Идем дальше. Статья закона, которая говорила о том, что в случае утраты кормильца, который является инвалидом войны в Афганистане, льготы на оплату коммунальных услуг остаются за семьей, а если это просто участник боевых действий, не инвалид, то семья теряет эту льготу. То есть, представьте себе: сегодня государство не смягчает семье утрату, а как бы усиливает ее. Логики в этом никакой! Мы предлагаем эту норму изменить. И таких примеров можно привести немало, но думаю, что для понимания нашего подхода к проблеме этого достаточно.

Смысл этих изменений не том, что мы выбиваем себе очередные льготы. Нет, речь идет о другом – о том, что человек, который с оружием в руках выполняет свой долг перед государством, должен быть уверен, что государство ответит ему тем же. И тут не нужно сиюминутно рассуждать о том, что мы, мол, сейчас ни с кем не воюем и не собираемся. И слава Богу! Но на законодательном уровне это должно быть прописано и не задним числом, как это было с нами. Потому мы, люди, которые прошли и эту войну, и все, что было после этого, уже сейчас заботимся о соответствующих социальных гарантиях.

ТАЙМЕР: А насколько вообще тема войны в Афганистане актуальна в сегодняшней Украине?

К.Г.: С моей стороны было бы неправдой говорить, что та война для сегодняшней Украины играет огромное значение. Ведь давайте говорить откровенно – общий итог афганской войны нельзя считать для нас положительным. Мы ведь не достигли какого-то конечного логического результата.

Но нельзя и делать вид, что наше государство вообще не имеет к этому никакого отношения. В Украине было призвано 160 тысяч солдат и офицеров, сейчас в стране проживает где-то порядка 150 тысяч ветеранов. Что касается Одесской области, то приведу еще только одну цифру – с той войны не вернулось 220 человек. От этих цифр так просто не отмахнешься, так что можно сказать, что война в Афганистане оставила ощутимый след в украинском обществе.

Сегодняшняя дата - это, как говорится, «праздник со слезами на глазах». В этот день люди собираются, чтобы вспомнить те дни, чтобы помянуть тех, кого уже нет с нами. До тех пор, пока жива наша память, до тех пор будут стоять памятники участникам той войны. И неважно, сегодня они где-то лучше, где-то хуже, но пока мы помним, они будут стоять. Как только мы забудем - этих памятников тоже не будет. Это жестко, это резко – но это факт. К сожалению, такое сегодня время. Монументы, за которыми нет живой памяти – это просто архитектурные сооружения, с которым можно сотворить все, что угодно. Слово «памятник» говорит само за себя.

Например, в Одессе Ленина скинули с Куликового поля, и по большому счету, никто особо этому не препятствовал. Так, коммунисты немого повозмущались – и все. Или памятный знак ЧМП который убрали с Ласточкина, кто-то хочет, чтобы поскорее стерлась память, что в Одесса когда-то гордилась свои флотом. Теперь там парковка мэрии. То же самое с памятниками солдатам Великой Отечественной на Западной Украине, в Прибалтике, в Польше. Даже в России были случаи, когда местные чиновники для своей выгоды, чтобы построить какую-нибудь заправку или торговый центр, так обращались с памятниками Войны. Так что, памятники будут стоять, пока мы помним.

ТАЙМЕР: Действительно, время проходит и память стирается. Вокруг той войны уже возникло немало мифов…

К.Г.: В последнее время появилась такая же тенденция, о которой мне рассказывали фронтовики – ветераны Великой Отечественной. Когда месяц-два повоевал или вообще был только где-то рядом, а теперь он уже требует, чтобы о нем говорили, как о герое. Чем дальше мы от этих событий, тем меньше у нас оказывается людей, которые служили в хозвзводе, в батарее управления или водителями были, или в ремроте и т.п. Все служили в разведке, в десанте, в спецназе.

ТАЙМЕР: А как вы сами, оглядываясь назад, оцениваете ту войну?

К.Г.: Есть у нас такой очень влиятельный политик, был вице-премьером в правительстве Тимошенко – Николай Томенко. Он в 1983 – 1985-м годах служил в Афганистане. Я тоже служил в Афганистане, только он солдатом, а я служил лейтенантом. Разница в возрасте у нас не очень большая была. Можно сравнить наши сегодняшние оценки. Мне приходилось читать, что он пишет сейчас в «Украинском вестнике» о том, что на втором году службы он начал понимать, что это никакой не интернациональный долг, что это преступление лидеров Компартии и тому подобное. И это теперь говорит человек, который успел поруководить комитетом комсомола. Я ему хочу сказать: «дорогой товарищ» - ты тогда, наверное, все-таки думал не об этом. Эти мысли тебе пришли, наверное, уже потом, после того, как ты прочитал с десяток разных книг, стал кандидатом исторических наук. Я могу говорить о том, что ни у меня тогда, ни у тех, с кем я служил, ни у ветеранов, с которыми мы общаемся сегодня, и постарше, и помоложе, и у солдат, и у сержантов, и у офицеров – ни у кого таких мыслей не было. Каждый выполнял свою задачу, свой, так сказать, маневр.

ТАЙМЕР: При этом Томенко - активный участник «оранжевой революции», после победы которой Украину с удвоенной силой стали тянуть в НАТО. А военное присутствие этой страны в Афганистане ничем не отличается от советского.

К.Г.: Вот с этим я согласиться не могу. Отличия как раз есть. Сегодня я слежу за информацией в прессе о том, что делается в Афганистане. И приходится читать, что местные жители уже почувствовали разницу. Просто у них к этому еще и особое отношение. Да, есть война, есть враг, но для Афганистана состояние войны – это нормальное состояние. Да, «шурави» воевали, но мы и строили. Строили больницы, школы, клубы, инфраструктуру, поставлялась сельхозтехника…

Вот у меня одно из первых впечатлений от Афганистана: стоят два вола, «дехканин» в национальной одежде, что-то там этой мотыгой елозит по колено в воде. Возделывает рис. А рядом уже работает новенький трактор «Беларусь». Такой вот «город контрастов», смешение традиционного, по сути, средневекового быта и современности.

А сейчас там находятся американцы, которые ведут себя совершенно по-другому. По-другому ведут боевые действия, по-другому выстраивают отношения с местным населением. У нас в каждом крупном подразделении, например, в мотострелковой дивизии, по штатному расписанию был отдел или отряд по спецпропаганде. Это небольшая группа, которая выезжает в кишлаки, показывает кино, «крутит» музыку, раздает литературу, листовки, проводит совместные концерты, выставки. Это несмотря на окружающие специфические условия партизанской войны, когда то здесь, то там могут быть враждебные группировки. Все это было настроено на налаживание отношений, контактов с массой простых афганцев. Функционировали университеты, институты, в районных центрах организовывались комитеты – люди устраивали жизнь по-другому, по-новому. Страна развивалась…

А американцы же ведут себя не так. Они себе закрылись в укрепленных районах, нанесли бомбовый удар, сбросили 20 тонн боеприпасов. Ну да – попали в мирных жителей, промахнулись, принесли извинения. Или не принесли. А вокруг них жизнь вернулась к средневековью. И они предпочитают контактировать с местной верхушкой, вождями племен, а до всех остальных им нет никакого дела.

ТАЙМЕР: Вернемся к мифам об афганской войне. Ведь для того, чтобы их было меньше, нужно больше говорить самим участникам тех событий. Что на самом деле переживает человек, который попадает на такую войну?

К.Г.: Я не буду говорить о том, что все там были такими шикарными бойцами – нет. Давайте говорить объективно – вот молодой солдат, ему 18 лет, его призвали на службу. И он попадает в сложные климатические условия, сложные бытовые условия и плюс, естественно, ведение боевых действий. Конечно, тут уже проявлялось у кого какой потенциал, что в человека заложено и на что он способен. Да, были и перебежчики, и предатели были, и разгильдяи, и те, кто увиливал от службы – как говорят в армии, «шланги». Но таких было меньшинство. Большинство свои служебные обязанности выполняли нормально, и по жизни себя вели так, что вызывали уважение и делились с теми же афганцами куском хлеба. Я по себе сужу – не было какого-то дикого ужаса, страха. Многие солдаты и офицеры имели возможность не ходить на те или иные боевые операции, но они шли, потому что у них менталитет был такой. Конечно, основную тяжесть войны, тяжесть боевых действий вынесли на себе те подразделения, которые находились в непосредственном соприкосновении с противником. Это пехота, это десант, это спецназ. Но когда шли колонны, то там уже и всем доставалось: и артиллеристам, которые обычно могут быть в 15 км от места боевых действий, и всем остальным.

Меня, например, специально никто не готовил к службе в условиях боевых действий. Вот что я сам сумел усвоить и во время солдатской службы, и в училище, и успел еще после училища послужить – этот опыт меня и выручал в разных ситуациях. Но повторю – откровенно говоря, лично я не был готов к боевым действиям. Например, был такой случай. Мне нужно было с гражданским транспортом преодолеть 120 км и ехать без «брони», без усиления было нельзя. Мы пристроились к какой-то колонне, которая везла свой груз, ее сопровождало всего три БРДМа (боевая разведывательная дозорная машина, - ТАЙМЕР). На эти девять машин было всего два офицера- старший лейтенант, который сопровождал этот груз, и я. Он в голове колонны, я замыкаю. Мы попадаем в зону обстрела, и в какой-то момент в БРДМе у крупнокалиберного пулемета заканчиваются боеприпасы. И боец не знает, как перезарядить. А я же тоже не знаю! Потому что меня совсем к другому готовили, не к тому, чтобы, фактически, быть командиром мотострелкового взвода. И это же не просто в учебных условиях, идет бой, со всех сторон пальба-стрельба! Ну, тут и пригодилось и хладнокровие, и смекалка.

Была, конечно, и другая сторона. За два года службы в Афганистане я не сделал ни одной затяжки травки. Хотя, получая паек, можно было легко обменять у любого мальчишки маленькую консервную баночку на шесть-восемь сигарет с легким наркотиком. Наркоты там валом. Кто-то, конечно, на это присел, кто-то присел на «бражку», были те, кто так снимал психологическое напряжение. Ведь ни о какой специальной реабилитации речи не шло.

1

ВКонтакте Facebook Одноклассники

«Я до того свыкся с новой жизнью, что по возвращении домой в СССР меня тянуло назад в Афганистан»

Сегодня в нашем «афганском» цикле мы публикуем интервью Олега Кондратьевича Красноперова ..

- Кем Вы были на войне?

Я служил во взводе связи первого батальона 357 полка. В Афганистане находился с 1983 по 1985 год. Но сначала полгода провел в «учебке» в Фергане, где нас готовили к боевым действиям. Считаю, что подготовили нас отлично: укрепляли физически, проводили тактические занятия, учили работать с техникой и т.д. А когда узнал, что поеду на войну, было такое, несколько азартное отношение. Даже ощутил кайф! Не забывайте, что мы тогда были молодыми парнями и рвались в бой. Серьезность пришла позже.

- Ваши первые впечатления от Афганистана?

Кабул показался мне серым и грязным городом. Это не СССР, не родной дом, и чужая земля приняла нас как-то не очень. А дальше все пошло обыденно: утром подъем, зарядка и проч.

- Как Вы из мирного человека превращались в бойца?

Вы знаете, я до войны думал, что пули свистят, а они на самом деле шуршат. Звук совсем не такой, как это показано в кино. Причем на первых порах страха я не чувствовал, потому что просто не осознавал опасности. Но потом, когда возвратился с задания и начал думать о том, что произошло, то стало жутковато. Я же видел, как ранило товарища, и хочешь - не хочешь, а прокручиваешь в голове, что такое могло случиться и со мной.

Но долго о страхе думать не приходилось. Мы были загружены физическими занятиями, политической подготовкой и так далее. И, кстати, я до того свыкся с новой жизнью, что по возвращении домой в СССР меня тянуло назад в Афганистан.

- Самый тяжелый момент службы можете назвать?

Да. Помню, мы сопровождали колонну и попали в засаду. Мне надо было связь поддерживать и от огня скрываться. Я говорю товарищу: «Прячься за броню, ложись за башню!» Мы уже вырывались из засады, почти выехали, и тут издалека, на излете пришла к нему пуля и попала точно в сердце… Вот это мне было тяжело пережить.

- А было ли что-то веселое на войне?

Да, и еще какое! Я даже сейчас смеюсь, вспоминая, как ловил дикого козла. Мы ушли в горы, взяв с собой сухой паек, и обычно, когда паек подходил к концу, нам с вертолетов сбрасывали провиант. Но в тот раз «духи» заняли высоты рядом с нами и не подпускали наши «вертушки». Время идет, мы уже есть хотим, а тут вижу - стадо козлов. Я за одним урвался и начал его ловить. А он от меня уходит, причем движется как раз в сторону «духов».

Пристрелить его я не мог, потому что тогда вызвал бы огонь противника на себя. Крадусь, значит, за козлом, он все ближе и ближе к позиции душманов, и меня уже снизу по рации предупреждают, что «духи» за мной наблюдают. Но тут я его все же схватил, закинул на спину и давай с ним бежать к своим. Приволок я его, развели огонь, но так, чтобы его не заметил противник: пламя сверху накрыли палаткой. Командир взвода разделал козла, устроили шашлык на шомполах и стали есть. Мясо горькое! Соли нет. В общем, до сих пор козлятину терпеть не могу.

- Кстати, а что входило в паек?

Пайков было несколько разных видов. Существовало пять эталонов, и все отличные. Первый эталон и вовсе включал в себя так много еды, что суточной нормы могло хватить на неделю. Кормили кашами, галетами, сосисочным фаршем, «завтраком туриста», паштетом, шоколадом. Пили фруктовый сок и чай.

- Самая дорогая для вас награда?

Я участвовал в разных заданиях. Например, авиа- и артиллерийские наводчики отправлялись на высоту. Мы их прикрывали, и я обеспечивал связь. Приходилось и стрелять. Кстати, советское оружие - самое лучшее.

А самая памятная награда - это медаль «За отвагу». В тот день пуля пробила аккумуляторы в рации, антенну тоже подрезало, но меня учили, что делать в таких случаях. Батареи быстро заткнул подручными средствами, чтобы кислота полностью не вытекла, и я продолжил поддерживать связь с командованием, которое координировало движение нашего отряда десантников. «Духи» шли за нами, а по рации мне передавали, как правильно уйти от них. Моя задача в том и заключалась, чтобы обеспечить связь и вывести людей. Вот за это меня и наградили.

Уровень очень высокий. Я часто вспоминаю капитана Сергея Ильича Капустина. Это потомственный офицер, еще его дед служил в армии при царе. Сергей - отличный командир, он за солдата душу отдаст. Рядовые тоже показали себя настоящими, твердыми воинами. Мы понимали, что защищаем южные рубежи СССР и исполняем интернациональный долг. Мы знали, за что воюем. Сейчас всякое рассказывают про ту войну, но я говорю, как есть, как реально думали те, кто служил. Кстати, приезжал к нам и тогдашний министр обороны СССР Сергей Леонидович Соколов. В быту он держался, как простой человек.

- Как складывались межнациональные отношения в советской армии?

Никаких проблем не было. Вместе нормально служили русские, белорусы, узбека Сержемана мы звали Сергеем. Он, кстати, был отличным переводчиком. Я лично дружу с татарином-«афганцем», Родионом Шайжановым (интервью с ним опубликовано - Прим. Ред.). Между прочим, никакого издевательства «дедов» над молодыми не было. Относились друг к другу как к товарищам.

- Как относились к вам местные жители?

Дети везде одинаковы. Побегают к нам, мы им даем галеты, сгущенку, сахар. Они знали слово «дай», и, подходя к нам, говорили: «дай-дай-дай». А взрослые вели себя настороженно, напряженно. Вообще там царил феодальный строй, люди обрабатывали землю мотыгой, хотя тут же рядом мог лежать и японский приемник Panasonic. На что они его покупали, даже не представляю. Не за наркотики, это точно. Наркотой там занимались другие, мы их называли «караванщиками». А остальные в основном возделывали пшеницу, торговали пшеницей, а также чаем.

- Что скажете о противнике?

Экипирован он был даже получше нашего. Удобные спальные мешки, ботинки, камуфляж - все американское. Поставки «духам» шли через Пакистан. Что касается боевых качеств, то были там и хорошо обученные в Пакистане душманы, но в основном - это обычные крестьяне, и нельзя их назвать матерыми воинами. Вооружены они были китайскими «Калашами», английскими винтовками «Бур», а в крупных группировках встречались и минометы, и легкая артиллерия. Они вели, по сути, партизанскую войну, и я ни разу не видел, чтобы у них были танки или боевые машины пехоты.

- Как сложилась Ваша жизнь после войны?

У меня все нормально. Знаете, люди часто жалуются на то, что у них то работы нет, то приняли их как-то не так, то еще что-то. Но я считаю иначе. Кто хочет работать, тот работает, кто хочет пить, тот всегда найдет бутылку. И я не согласен с теми «афганцами», которые стали обвинять власть в своих проблемах.

24.05.2016 ИНТЕРВЬЮ С ВОИНАМИ – ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТАМИ СЕЛА Яковцево

Яковцевская библиотека

ИНТЕРВЬЮ С ВОИНАМИ – ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТАМИ

СЕЛА Яковцево (СКАЧАТЬ)

Они пришли с войны

Наши земляки:

Калашников

Виктор Николаевич;

Чежидов

Александр Вячеславович;

Царегородцев

Сергей Васильевич.

Из пламени Афганистана

Пройдут годы. Многое со временем, конечно, забудется, но ни обнародование политических, стратегических и тактических наших ошибок в этой необъявленной войне, ни выявление конкретных виновников, не избавят от горя матерей и вдов, не излечат инвалидов, не затянут душевных ран многих молодых людей. Это значит, что правда об этой войне, какой бы она ни была для нас горькой, должна быть известна народу. Это объективные, правдивые рассказы о людях, об их героизме и мужестве, об их трагических судьбах.

Они пришли с войны,

Похожие на вас.

Они пришли с войны,

Не пробил смертный час…

Как известно, войны не заканчиваются тем долгожданным моментом, когда смолкает оружие, они продолжаются в душах тех, кто в них участвовал. И эта война на афганской земле не исключение. Она долго еще будет напоминать о себе – пока живы матери, на старости лет, потерявшие кормильцев, пока болят раны воинов.

Возвратившись с войны, «афганцы» входили в мирную жизнью. Они внесли в нашу жизнь какую-то неповторимую тревожную ноту. Они принесли с собой как бы обновленную любовь к Родине, познанную вдали от нее и доставшуюся им такой дорогой ценой. Они в какой-то мере вернули нам высокие понятия патриотизма, мужества, воинского и человеческого долга.

Вот и все… Мы сегодня уходим домой,

В край снегов, край рябин и стремительных сосен.

Здесь, в афганских горах, каждый камень чужой,

Пусть останется все за далекой межой,

За собой мы не знаем вины и прощенья не просим.

Проходит время,

и мы переводим его в годы,

а ушедшие годы – в вечность.

тем все больше понимаешь подвиг –

подвиг молодых ребят далеких 80-х.

Калашников Виктор Николаевич

Их поколение мы называем «мирным. Восемнадцатилетним юношей он попал в горнило войны.

Виктор родился в деревне Караваево в 1968 году, окончил 10 классов в с. Яковцево. Учился хорошо, мечтал поступить в институт на автодорожный факультет.По направлению от военкомата выучился на водителя, вскоре ушел в армию. Сначала прослужил пять месяцев в «учебке» в Батуми, потом попал в Афганистан, в провинцию Шиндант. 9 месяцев Виктор Николаевич был водителем на машине «Урал» в Кандагаре, возил снаряды. Как он сам вспоминает: «Участвовал в шестнадцати боевых операциях». Технику ремонтировали, чинили – и опять на боевые операции. Был в разведбате, ходил в засады. Границ между Ираном, Пакистаном и Афганистаном нет. Погибло много товарищей, взвод был из 18 человек, погибло 8. Сам получил осколочное ранение в голову, пролежал в госпитале 1,5 месяца».

Виктор Николаевич рассказывал эпизод из госпитальной жизни: «Прибежала медсестричка, в соседней палате у раненого майора остановилось сердце, я не растерялся, напрямую подключил ему кислородный баллон, … сердце заработало, опять остановка! Делал искусственное дыхание. Тут подоспела и медицинская помощь. Майора спасли. Мне он за это подарил наручные часы с гравировкой и сказал: «Гарантия – 32 года!». Жалко, что не сохранились.

Очень удивляло, что у них там феодальный строй, как в XIV веке, пахали деревянной сохой, но в ушах - наушники от плеера. Днем – «друзья», а ночью – враги».

Реактивный полк, в котором служил Виктор Николаевич, возил снаряды. Снаряд вместе с ящиком весил 100 кг.и «улетал» за 13 секунд. Снаряды сгружали и разгружали сами водители, помогая друг другу. Техника была новая, запчастей много, ремонтировали тоже вместе. По словам бывшего воина – интернационалиста, боевое братство – очень крепкое.Их взвод был многонациональный. 10 национальностей: узбек, литовец, молдаванин, эстонец, украинец…, жили очень дружно, национальность значения не имела. Выручали друг друга, как в одной семье. Сейчас, к сожалению, многие из них живут за границей, поэтому встретиться очень трудно.

Тот, кто побывал в Афганистане,

Вспоминать о нем не перестанет,

Не забудет дружбы боевой…

Прошло много лет, но события Афганской войны в памяти воина не потускнели. От своих сверстников бывшие солдаты отличались не только таинственным загаром обветренных лиц, не только ранней сединой,но еще не потускневшим блеском боевых наград.

Часто уезжали на боевые задания на 3 месяца, уезжали очень далеко: «…бывало выезжали в рейд в 4 утра, часов семнадцать ехали, бывало и задремлешь, но спать нельзя, дорога из бетонных плит напоминала стиральную доску, так была изуродована минами. Ехали без света, на фарах – светомаскировка, дистанция до машин – 2 метра. Постоянно обстреливали. Если вставали на ночь, выкапывали окоп, спали не больше 4 часов и ехали дальше».

Ползет колонна между скал.

За поворотом – поворот,

За перевалом – перевал.

Здесь не Европа, а Восток

И в моде минная война.

Не угадаешь, где рванет,

Под кем сработает запал…

Эти стихотворные строки полностью передают воспоминания бывшего солдата: «…Запомнился последний рейд перед выходом из Афганистана. Это было в провинции Чакчаран. Очень крутые длинные перевалы, мотор у машины еле работал. Справа – пропасть, слева – скала. Скалы очень часто минировали душманы.

Здесь склоны, как колонны, -

Попробуй поднимись!

Здесь пропасти бездонны –

Смотри-ка, не сорвись!

Поехали снимать «точку». У «духов» наш парень, перебежчик, был начальником артиллерии. К русским солдатам он относился очень жестко. «Точку» сняли, поставили других солдат, отъехали 5 км.,а их всех убили. Еще вспоминается случай: «Ехал по Кандагару, доехал до полка, смотрю, у машины пробита боковая форточка, снайпер поработал. Если бы со мной ехал офицер, его бы убило. За них снайперам платили больше, а я – рядовой, на мне много не заработаешь…». Этот случай произошел за 5 дней до увольнения. Выручали, конечно, письма. Писали из дома, писала любимая девушка, в дальнейшем ставшая женой. О службе писать было нельзя, но все новости с Родины я знал.

В 1988 году вернулся домой, мирная жизнь ошеломила – другая жизнь. Долгое время, когда уже работал водителем на машине в колхозе, не мог привыкнуть: все вертел головой, боясь снайпера, ехал осторожно, боясь подорваться, сказывалась военная жизнь. Как вспоминает Виктор«Даже во сне, бывает, приснится, что еду по «бетонке».

Тем повезло, те разминулись

Фугасом, выстрелом в упор…

Но в глубине российских улиц

Встает мираж афганских гор.

Виктор женился, продолжает работать водителем в колхозе по настоящее время. Сын окончил школу с серебряной медалью, институт…

Как известно, войны не заканчиваются тем долгожданным моментом, когда смолкает оружие. Они продолжаются в душах тех, кто в них участвовал. И эта война на афганской земле не исключение. Она еще долго будет напоминать о себе – пока живы матери, на старости лет потерявшие кормильцев, пока болят раны воинов. Она будет жить в памяти сирот, оставшихся без отцов. Пройдут годы, у «афганцев» вырастут дети, которые будут знать о войне, на которой тем довелось побывать.

Ежегодно 15 февраля воины-интернационалисты района собираются на встречу. Они вспоминают своих боевых товарищей, солдатское братство.

С их помощью собрали деньги на возведение памятника воинам-интернационалистам в районном центре. Они сами участвовали в строительных работах.

«Время выбрало нас, закружило в афганской метели, нас позвали друзья в грозный час, мы особую форму надели…» - эти слова относятся ко всем воинам, выполнившим свой воинский долг.

И вот вернулись мальчики.

Поседели.

У сердца – боевые ордена.

И шрамы – как отметины на теле.

И в душах – не кончается война.

Царегородцев Сергей Васильевич

Рос он шустрым и умным мальчиком. Главной чертой его характера была общительность, умение находить общий язык с разными людьми. Окончив школу, в 1981 году он поступил в сельскохозяйственный институт на инженера – механика. Проучившись три года, по семейным обстоятельствам был вынужден взять академический отпуск. В 1984 году получил повестку в военкомат.

Курс молодого бойца проходил в Курске, затем три месяца в городе Термес (Узбекистан). Уже тогда было ясно, где предстоит служить в дальнейшем. Напротив была афганская граница…

«Учебка научила многому. Взвод выводили в степь, давали сухой паек, воду и оставляли на сутки лежать (привыкать) – так вырабатывали выносливость. Кто не выдерживал, тех отправляли в часть. Вскоре получил воинскую специальность – артиллерист Д-30».

На вертушках забросили в провинцию Кундус. Их из Вачи было 5 человек. Армейское братство сохранилось и после возвращения домой.

Что ни говори, а мы с тобой, товарищ,

Пороху понюхали тогда.

Сквозь огонь боев и дым пожарищ

Нас вела заветная звезда.

Что ни говори, а мы умеем верить

В дружбу, закаленную в огне,

И без слез оплакивать потери,

Что ж… на войне, как на войне.

«В армии был старшиной, 5 машин САУ (самоходная установка)сопровождали колонны по всему Афгану. Очень часто обстреливали. Подрывали первую и последнюю машины, и начинали бой… Часто минировали дороги и скалы».

Со слезами вспоминает бывший воин погибших товарищей. У него у самого 2 контузии. Два раза лежал в госпитале. В САУ жили по 6 месяцев, ходили на Саланг, сопровождали колонну. «Страшно было. Не видишь, куда строчишь, ползешь по-пластунски, не понимаешь, кто строчит. Это, конечно, все было вначале. Потом ориентировались уже по малейшему движению и шороху. Ходили в горы, «вызов давали», 4 человека добровольцев, корректировщиков, чтобы вызвать огонь на себя. Так обнаруживали «духов». И всегда в кармане были 2 лимонки, на всякий случай».

За хорошую службу Сергею было присвоено звание - старшина. В его подчинении было 40 рядовых. Своих солдат любил и берег.

Добро соседствует со злом,

А ты давно уже забыл, что именуется добром.

Пыль со скулы смывает пот,

В глазах - багровый карнавал.

Вот, прогудев над головой,

Вертушки в сторону ушли.

И перестроился конвой.

В 1986 году демобилизовался. К мирной жизни привыкать было тяжело. Сказывались контузии. Восстановился в институте, но так и не окончил его. Вскоре женился. Супруга работает учителем, растят сына.

Будут сниться мне афганские дороги,

Боевые броневые корабли

И безмолвные, бессмертные, как боги,

Пехотинцы в гепатитовой пыли.

Слышу я, как сердце друга бьется рядом,

Мы идем плечо к плечу, судьба к судьбе…

Чежидов Александр Вячеславович

Текла обычная мирная жизнь. Александр жил в деревне Высоково. После окончания школы учился в городе Павлово в автошколе. Работал механизатором в колхозе села Чулково. В 1986 году получил повестку из военкомата, ушел в армию. Сначала была «учебка» в Батуми, где солдатам уже сообщили, что впереди их ждет Афганистан. Учеба была напряженная, марши колонной по 100-150 км. Место дислокации – провинция Газни. Александр был водителем на ГАЗ-66, на БТР, на ЗИЛе. В медроте возил раненых и убитых. Раненых – в санчасть, убитых – в аэропорт. В санчасти на специально оборудованной машине ГАЗ-66, обязательно с охраной, а то обстреляют, вместе с военным врачом, выезжали по вызову за ранеными. С боевых операций, с подрывов, обстрелов, возили раненых бойцов. Легкораненых доставляли в местную санчасть, для тяжелораненых по рации вызывали «вертушку».

В пути засады нас подстерегали,

В ущельях, так удобных для засад,

Мы шли с огнем, все преодолевая,

Не оставляя на пути преград.

Бывший воин вспоминает: «Война эта в основном была минная. Вначале службы было непривычно от мирной жизни вливаться в войну, привыкать к обстрелам, пустыням, поискам, верблюжьей колючке. Обстреливали отовсюду, из кишлаков, из колодцев… Но после того, как кишлаки после обстрелов разрушали «градом», эти обстрелы прекратились. Жили в палатках, температура на улице была 50-60 градусов. Со временем привык. Территория полка была обнесена колючей проволокой и вокруг заминирована. На высоких точках стояла охрана. На дежурной машине выезжали в любое время суток. Дорога - в основном бетонка – вся подорвана. Мин на дороге было очень много. Машины поодиночке не выезжали, только колонной, так как было очень опасно. Ехали «след в след» со скоростью 20-30 км.в час.

Из Павловской школы все 30 человек попали в один полк. С земляками часто вспоминали дом, родных, общих знакомых. Помогали письма из дома. Любимая девушка дождалась и в дальнейшем стала женой. О смерти как-то не думалось, хоть и страшно было, но привыкали…»

Все – от шофера до спецназа –

За далью призрачных дорог

Всегда следили в оба глаза,

А смерть смотрела в потолок.

«Наш полк был многонациональным. Служили и узбеки, и украинцы, казахи, русские…» За время службы был награжден медалью «За боевые заслуги». На Кандагаре стояли в охране. Охраняли армейскую колонну, растянутую на 150 км. Шли 1500-2000 машин, везли продукты, медикаменты, военную технику. Голова колонны уже далеко, а хвост – еще в Кабуле. Без охраны было нельзя, сам был в такой охране три раза, стояли по три месяца. Вспоминает операцию «Магистраль»: «Охраняли от духов колонну афганской армии через перевал, чтобы дорогу не минировали и не обстреливали».

Разные по возрастам и званьям,

Где-то в Кандагаре или Герате

Раненая молодость прошла,

И Отчизна, что сказала: «Надо!

Вам побыть в пороховом дыму», -

На героев смотрит виновато

И еще не знает, почему…

Демобилизовался Александр 5 мая 1988 года. Их полк вывели из Афганистана в Душанбе.

Выводим всех. Прощания минута.

И радость, не сдержал слезу комбат…

По возвращению домой работал водителем на ЗИЛе-133. Женился, дали квартиру. Вырастили двоих детей. В мирной жизни о войне старается не вспоминать.

Н.А. Романенковым

- Николай Александрович, поддерживаете ли Вы связь с сослуживцами по Афганской войне?

- Обязательно. Со многими встречаемся, часто созваниваемся, тем более, что я возглавляю Боевое братство и привлекаю сослуживцев для выступления перед молодёжью. Вообще, мы афганцы, стараемся держаться вместе, воспоминания нас объединяют.

- Что было самым страшным на той войне для Вас?

- Страшно было видеть, как ни за что ни про что гибнут наши ребята и ничего с этим поделать нельзя. Мы перевозили наших убитых солдат на родину. Очень многие были в цинковых запаянных гробах. Все понимали, что тела погибших неузнаваемо изувечены, это ужасало. Но ещё ужасней было, когда не хватало гробов и на борт загружались останки убитых, оторванные части тела. В самолёт было заходить невыносимо.

- Говорят, что людям, которые воевали, долго снится война. Можете это подтвердить?

-Чистая правда. После возвращения домой к мирной жизни ещё целый год я просыпался по ночам от того, что даже в тишине и покое мозг будоражили увиденные ужасные сцены боёв. Казалось, что слышишь голоса товарищей, командира, вскакивал с кровати и по привычке искал под подушкой автомат, который всё время, даже ночью был при себе.

- Что бы Вы могли сказать своим погибшим товарищам?

- Вы погибли, защищая других. Мы продолжим ваше дело. Нас не будет – другие продолжат!

- Как Вы относитесь к тому, что сейчас устанавливают много памятных стел в честь воинов–интернационалистов?

- Положительно. Это хорошие места, где можно провести митинг, возложить цветы. Но я бы ещё предложил проводить парад Афганцев, в котором бы поучаствовали бывшие солдаты, получившие тяжёлые ранения, пустить по улицам «колясочников», героев с ампутированными руками и ногами, покорёженную военную технику – камазы, бронетранспортёры, которые не подлежат восстановлению. Чтобы люди увидели воочию последствия афганской войны. Вот что было бы показательно.

- С высоты своего возраста и опыта что бы Вы могли сказать советскому правительству, которое дало приказ на ввод нашей армии в Афганистан?

- Я бы сказал, что люди имеющие ум, честь и совесть так поступить не могли. Это политика предателей по отношению к своим. Погубили столько народа! Надо было помогать дружественной стране экономически.

- Есть ли на Ваш взгляд художественный фильм, правдоподобно отражающий события Афганской войны?

- Да, я считаю таким фильмом работу режиссёра Фёдора Бондарчука «Девятая рота». Всё выглядит очень реалистично. Как сейчас проводят тесты ДНК, так вот - 99 % совпадений. Именно после просмотра этого фильма В.В. Путин сказал, что к афганцам нужно относиться ответственно, помогать им во всём. Но так сказал президент, а на местах это далеко не так.

- Жалеете ли, что Вам выпала такая трудная служба?

- Нет, я пошёл на войну добровольцем. Понимал, что в любой момент могут убить, но верил, что спасаю людей. Человечность превыше всего!

- Каким важно быть для человека, идущего на службу в армию?

- Надо стремиться развивать в себе спортивные качества, как в физическом смысле, так и в моральном. Вести здоровый образ жизни, иначе какой из человека будет вояка? Такому ничего нельзя будет доверить. А у солдата и голова должна быть на плечах, соображать надо быстро, реагировать, в технике разбираться.

- Мы говорили о мужчинах в армии, а как Вы рассматриваете службу в армии представительницами прекрасной половины человечества?

- Я очень солидарен с теми, кто желает видеть в рядах армии женщин. Нет, это не говорит о том, что мужчин не хватает. Просто женщины становятся украшением армии. Им так к лицу форма, они так лихо ходят строевым шагом, что бывалые военные позавидуют. Да и рядом с ними мужчинам тоже хочется подтянуться. А в Афгане среди военных медиков было много женщин. Им приходилось очень тяжело, работа в госпиталях была круглосуточная, с ног валились от усталости. Да к тому же душманы постоянно пытались захватить наших врачей в плен.

- В советское время ежегодно в школах проходил «Смотр строя и песни». Как Вам кажется, такое мероприятие актуально для нынешних школьников?

- Конечно же. Ведь все лучшие, волевые качества характера вырабатываются именно со школьной скамьи. А что касается песен, то скажу словами одно из них: «Нам песня строить и жить помогает!» И творить, и воевать, и дружить лучше с песней. Вот заставьте взвод солдат пройти по плацу дважды: один раз молча и второй уже с песней, а потом сравните результат. С песней-то шаг чеканится сам собой и взгляд веселей!

- А какая песня лично для Вас является значимой?

- «Славянка». Два года под неё ходил. Она очень торжественно звучит. Вот у меня как у радиста в голове всё-время крутится морзянка и «Славянка».

- Спасибо, Николай Александрович, за интересные ответы.

- А я желаю Полине в плане журналистики добиться успехов, стать как ведущая передачи «60 минут» Ольга Скобеева.

11.02.2015 в 06:41, просмотров: 30586

Сегодня звуки выстрелов у него ассоциируются с праздником. Вот уже 11 лет Алексей Налимов занимается организацией салютов на территории Алтайского края. Сам точно не может объяснить, почему выбрал именно этот бизнес. Просто однажды захотелось, чтобы жизнь стала одним большим фейерверком, символизирующим победу, которой ждал в далекие сороковые его дед, за которую довелось бороться ему, ветерану афганских событий.

После присяги — в Кабул

В 1986 году Налимову, как и многим его товарищам, пришла повестка в военкомат. Здоровый, настроенный серьезно на службу в армии, он даже ждал этого события, потому что всегда считал, что настоящий мужчина должен пройти эту школу мужества. Из военкомата Ленинского района Барнаула его прямиком отправили в Фергану, красивый город в Узбекистане. Там базировалась учебная часть десантно-штурмового батальона. Быть десантником Алексей хотел с детства: голубой берет, полосатая майка, накаченные бицепсы были пределом мечтаний взрослеющего мальчишки, а тут сама судьба подкинула такую возможность. Не беда, что далеко от дома. Любящие родители пообещали навещать его периодически. И не слукавили. Они не могли пропустить важного события в жизни сына — военную присягу, которую их Алешка принял с честью. Вот только совсем не ожидали, что после того, как отец радостно скажет: «Мы гордимся тобой, сын!», тот объявит, что их батальон отправляют в Кабул.

Мать не сразу поняла, где это. Ведь и узбекскую Фергану она еле нашла на карте. Вопросительно взглянув на мужа, онемевшего от неожиданной новости в такой праздник, женщина ждала объяснения. Сын не заставил долго томиться: «Это Афганистан».

«Знаете, мама не проронила ни слезинки, держалась изо всех сил. Я видел, что ей тяжело, что она готова была кричать от боли и обиды, что в ее глазах затаился немой вопрос: «Зачем?», на который я смог ответить однозначно: «Так надо. Это приказ», — вспоминает ветеран Афганистана.

И ведь на самом деле желания никто не спрашивал. Просто дали время на сборы, загрузили в эшелоны и повезли в каком-то новом, совсем незнакомом направлении.

В афганской глуши

Это был самый разгар войны. Тогда еще молодые ребята не знали, что уже через три года советские войска с территории республики будут выведены, да и сама ситуация, накаляющаяся то ли от палящего афганского солнца, то ли от взрывов боевых снарядов, даже не намекала на завершение кампании.

«Кабул был большой пересылкой. Отсюда нас раскидывали по всей территории Афганистана, где велись боевые действия. Я попал в Джелалабад. Город был расположен очень далеко от столицы, практически на границе с Пакистаном. Если в другие уголки республики к ребятам приезжали артисты с концертными программами, им привозили кино, то у нас была настоящая глушь», — рассказывает ветеран.

Поэтому сидеть на одном месте было скучно и неинтересно. Юношеский максимализм просил ярких событий и активного участия в боях, ведь на войну же привезли.

«Тогда страха не было вообще, может быть, в силу возраста или потому, что не понимали, куда попали. Ведь когда не знаешь, что тебя ждет, то не можешь оценить всей опасности ситуации и кажется, что тебя беда точно не настигнет», — делится Алексей.

Чтобы не было мучительно больно умирать

Осознание пришло позже, когда приходилось выезжать на машинах БМП-2, сопровождая колонну грузовых автомобилей, изучать караванные тропы, залегать в засаде в ожидании каравана и уничтожать душманов (так русские называли своего потенциального врага). Здесь впервые ему довелось стрелять, убивать и, что страшнее всего, видеть смерть товарищей, с которыми еще несколько часов назад приходилось буквально есть из одной чашки, делиться полотенцем и засыпать под приятные рассказы о доме, родных и маминых пирожках.

«У нас был санинструктор Лапочкин, так вот, снайперская пуля угодила ему прямо в живот. Все произошло на моих глазах», — нехотя рассказывает собеседник.

Алексей бросился на помощь товарищу. Судорожно он стал вспоминать, как на самых начальных занятиях по приезду в Афган их обучали оказывать первую помощь. Второпях он забинтовал огнестрельную рану, в своей аптечке нашел ампулу «Промедола» и дрожащей рукой вколол препарат сослуживцу. Налимов понимал, что после такого ранения вряд ли санинструктору удастся выжить, так пусть хоть будет не так мучительно больно. Обезболивающее подействовало, но довезти раненого до госпиталя санитары не успели, боец скончался…

Вот тут пришло понимание, что это, брат, война. Впервые за целый год 19-летних мальчишек окутал жуткий страх. Его старались отгонять, рассказывая друг другу веселые истории, — только бы не молчать, только бы не уходить в себя, иначе с ума сойти можно. Однако по ночам ужас поднимал в холодном поту, в обед забирал аппетит, вызывая лютую ненависть к противнику, но не к родному государству, которое их, еще совсем «необстрелянных» юнцов, отправило в самое пекло событий.

«Что бы ни говорили, а я считаю, что нашей стране это было нужно. Не приди туда мы, пришли бы американцы, и неизвестно, чем бы обернулось все. А значит, мы защищали не только дружественный нам афганский народ, но и интересы своего государства», — заявил афганец.

Весь экипаж выбросило взрывной волной

Сегодня на лацкане его праздничного пиджака, который хранится в семейном шкафу для торжественных случаев, наряду с юбилейными медалями, красуется орден Красной Звезды. Так и умолчал бы Алексей Налимов скромно об этой высокой награде, если бы до начала интервью с героем Валентина Булгакова, председатель Алтайского регионального отделения Всероссийской общественной организации семей погибших защитников Отечества, не поделилась важным фактом с корреспондентом «МК».

Немного помешкав, ветеран начал свой рассказ: «Да никаких героических поступков я не совершал. Как обычно, мы выехали на операцию по захвату противника…»

…Это был обычный осенний день 1987 года. Привычным путем колонна советской бронетехники двигалась по уже знакомому маршруту. БМП-2, в которой ехал Алексей, в длинном автомобильном строю была далеко не первой. Вокруг все дышало спокойствием. Местность знакомая, а значит, ничто не могло предвещать беды, но водитель бронированного авто почему-то решил слегка сдать к обочине. Неожиданно что-то прогремело, и всех семерых представителей экипажа выбросило взрывной волной. Только в госпитале Алексей пришел в себя. Страшно ныло искалеченное плечо, но больше всего волновал вопрос: «Как там ребята?» Доктора успокоили Налимова, что выжили все. Вот только свидеться им больше не пришлось. Потому что полтора месяца его возили по госпиталям: сначала в Пули-Хумри, потом в Кундуз, затем в Кабул, после в Ташкент. Затянувшееся «госпитальное турне» закончилось демобилизацией на родину.

«Вот за это и награда. В рубашках, видно, мы все семеро родились, или мина была слабая», — поясняет ветеран.

Братство шурави

Тех, кто когда-то прошел Афган, сегодня неслучайно называют «Боевым братством», потому что, как и там, в знойных песках, они дома продолжают поддерживать друг друга. Война сближает, заставляет стоять грудью за товарища, помогать в трудную минуту.

По возвращении на Алтай Алексей нашел соратников-шурави. Вместе они создали Ленинское районное отделение Союза ветеранов Афганистана в Барнауле. Возглавить организацию доверили Налимову. Стали собираться, делиться планами на будущее, организовывать акции взаимопомощи, а также поддержки матерей, чьи сыновья так и не вернулись с войны.

«В рамках общественной организации мы вели хозяйственную деятельность, чтобы была возможность зарабатывать деньги на благотворительность и свои личные нужды. У нас было охранное предприятие, затем строительное, был патриотический клуб для подростков. Из заработанных средств матерям и вдовам погибших ребят мы оказывали материальную помощь: кому-то деньги нужны были, кому-то картошка на зиму, уголь, дрова. Подарки на Новый год делали всем», — рассказывает десантник.

Сегодня организации уже нет. Каждый из ребят обзавелся своим собственным бизнесом, но они неизменно держат связь с региональным отделением Всероссийской общественной организации ветеранов: могилку ли на кладбище погибшему товарищу подправить, или его больную престарелую мать в госпиталь на своем автомобиле увезти. Эти впитанные в подкорку головного мозга еще в афганском бою отзывчивость и взаимовыручка не позволяют сегодня пройти мимо чьей-то проблемы.

Сейчас у Алексея прекрасная семья: жена, две дочери и уже есть внук. Девчонки есть девчонки — они не особо интересовались военным прошлым отца, да и фотографий из Афгана у него практически нет. Ведь на родину бойца отправили сразу с больничной койки. Сохранились лишь пара-тройка черно-белых снимков, присланных в свое время родным в конверте. Их он планирует показать внуку, когда тот подрастет. Ему же он, возможно, расскажет подробности своего пребывания в Афганистане длиною в один год и три месяца. Сам расскажет, без помощи кинематографа. Потому что художественные фильмы про Афганистан Алексей вообще не смотрит, как и его дед не любил кино про Великую Отечественную: «Задача любого режиссера — привлечь зрителя, а значит, привнести в сюжет «экшен», героизм и перчинку. Многое искажают, а я люблю правду. Вот «документалка» — другое дело».

Еще он не любит торжеств и помпезности по случаю Дня вывода войск из Афганистана, поэтому предпочитает встречаться с друзьями кулуарно. Считает, что праздник — это не определенная дата, а состояние души, и искренне верит, что однажды он выйдет на улицу, запустит в небо с десяток ракет, которые разорвутся на звездном полотне ярким фейерверком, ознаменовав прекращение всех боевых действий, которые все еще будоражат планету.