Всякий ли гнев и подозрительность — грех? О самомнении и мнительности.

Подозрительность, как раковая опухоль, охватила все дятловедение. Мы подозреваем свидетелей, мы подозреваем друг друга, мы не верим никому. Неудивительно, что и разгадка нам не дается, поскольку ведем себя не так, как хочет Бог. Есть такой постулат: подвергай все сомнению. Но подвергая, проверяй, где были слова свидетеля, и где уже пошли наслоения и выдумки передающих звеньев. И если находишь доказательства и свидетельства, противоречащие твоим "любимым" версиям, твоим сомнениям, и если замечаешь, что твои аналитические способности тебя подводят, то лучше и правильнее поверить свидетелю, лучше ошибиться, чем впасть в более страшный грех - дьявольскую подозрительность.

Подозрительность становится причиной враждебности, неприязни, недоброжелательности к окружающим людям, которых мы, как правило, подозреваем в тех же качествах.

Подозрительный человек - обычно гордый человек, имеющий о самом себе высокое мнение. Недоверчивость и подозрительность - очень опасное состояние души. Если это качество не замечать в себе и с ним не бороться, то со временем человек приобретает параноидные черты характера, которые могут вылиться в бред и шизофрению. Что наглядно можно заметить на ниве дятловедения.

Святые Отцы предостерегали от подозрительности, как от разрушительной страсти, губительной для души человека и наносящей вред окружающим его людям. "Лучше ошибиться в человеке, лучше подумать о нем хорошо, чем обидеть его подозрительностью" - говорили они.

"В спокойное время подозрительность бывает от непонимания и волнения. Подозрительность никогда не может различить правду, даже если глаза видят ее. Подозрительность все искажает, и порабощенный ею склонен видеть скорее ложь, чем правду, во всем, что видит.

Подозрительность - это лживый и искажающий все фотограф, который, фотографируя, меняет вид объекта.

Бегите, братия от подозрений, рождающих чудовищ.

Насколько грех этот кажется маленьким и незначительным, настолько, с другой стороны, если его не пресечь, он может разрастись и принести ужасные последствия.

Изобретательный змий обычно подсовывает эту страсть недоверчивым душам, глупым и тщеславным, по той причине, что всегда завидуют и помнят чужие ошибки.

Поэтому, когда кто-либо из братии начинает уступать этой страсти, то, прежде всего, в нем проявляется ненужное любопытство, а позже, что бы ни представлялось ему в воображении, он рассматривает это как совершившийся факт...

Когда эта страсть овладеет человеком, враг внушает ему всяческие фантазии, чтобы сбить его с пути истинного. И так получается, что он теряет разум, от чего спаси нас Всеблагий Господь...

Чтобы предотвратить такую гнусную страсть, христианин должен с самого начала остерегаться ее, как смертельного яда, разоблачить же ее можно просто - при помощи исповеди и трезвения.

(Духовные советы и поучения старца Даниила (избранное из трудов его, записей и писем)

Вот в чем надо бы нам всем подумать, тем, кто считает себя христианами и занимается исследованиями трагедии дятловцев...

Не верь, не бойся, не проси - девиз врага рода человеческого.

Верь Богу, верь людям, проси у Бога и у людей, бойся Бога оскорбить грехом, бойся обидеть человека подозрительностью. Только доверчивый к людям человек способен по-настоящему верить в Бога, потому что верить способно лишь сердце, которое умеет доверять.

Бедный Юдин. Человек, в адрес которого высказывались и высказываются самые невероятные измышления, вплоть до того, что он жив и инсценировал свою смерть, чтобы уйти от надоевших ему распросов. Что греха таить, я тоже ударилась (и сейчас продолжаю ударяться) в подозрения по поводу многих показаний свидетелей, не смогла критически подойти к имеющимся документам. До сих пор я считаю, что Ю.Е. Юдин скрыл от нас некоторые факты. Но в то же самое время я знаю, что не наше дело - судить его, скрыл так скрыл, значит, имел на то право. И если на самом деле Юдин нам все сказал, что знал, ничего не утаивая, то это мой грех - что я еще думаю, что он что-то скрыл. Но я не осуждаю, а понимаю: значит, он был поставлен в такие условия. И кто бы из нас и как поступил бы на его месте, когда тебе выкручивали руки...

Я не верю некоторым показаниям вдовы Патрушева - В. Гаматиной. В той части, что выдают за достоверность ее показаний, я вижу домыслы и простое человеческое ошибочное мнение самой вдовы. То, что Патрушев ничего не знал о причинах гибели дятловцев, и так ничего и не сказал своей жене - она упоминает об этом сама, но мало кто обращает внимание на эти слова. Все внимание переключается совсем на другие моменты.

Та же ситуация с показаниями М.-П. Солтер. Человек стал рассказывать о дятловцах на склоне жизни, и по имеющейся видеозаписи ее показаний, можно все увидеть и заметить самим, в чем верить Солтер, а в чем на ее воспоминания о работе в морге наложились воспоминания о других случаях из ее практики. Ведь помимо Солтер, в больнице работали и другие люди, и никто никогда не рассказывал, что дятловцев было 11 человек, которых привезли в один и тот же день. Пока показания Солтер остаются в графе "сомнительные". Таких показаний в моей личной коллекции очень много. Некоторые из них озвучены, например, о ядерном взрыве в районе Отортена, о трясении горы Холат -Чахль. Но это не означает, что им надо верить безоговорочно.

В деле дятловцев вносится очень много дезоинформации, вольной и невольной. И надо много трудиться, умственно и духовно, чтобы отличать дезинформацию от достоверных фактов. Когда открывается доселе неизвестный нам факт, например, обнаружение ростовчан, то надо просто вычеркивать этот пункт из паутины подозрений - будто бы вместе с дятловцами погибла группа ростовчан. То же самое и с другими неизвестными, якобы найденными в ручье вместе с последней четверкой дятловцев, будто этот факт скрывается всеми поисковиками и следствием. Подозрительность и неверие словам поисковиков, присутствующих при вынимании из ручья погибших дятловцев - вот чем смущают души неофитов некоторые дятловеды. И если где-то около перевала и его окрестностей погибла еще какая-то группа, то нам пока это неизвестно, на самом ли деле такое было или это только наши предположения. А ростовчан я лично вычеркиваю из этого списка предполагаемых погибших. Но продолжать твердить, что ростовчане пропали и погибли, и все, что рассказал их руководитель Игорь Фоменко о том походе - это деза, я лично считаю дьявольской подозрительностью, развивающейся болезнью маниакальности. Заблуждаться в своих предположениях может каждый. Но упорствовать в заблуждении может только глупец.

Относительно "дел прокурорских"...

Георгий Лесных ответил кратко и просто на присланные ему вопросы, но его ответы один "специалист-профессионал" женского пола и широкого профиля, посчитал неверными, этот человек вообще усомнился в существовании следователя Георгия, внес в души доверяющим ему людям яд подозрительности и клеветы. Но вот что я увидела впоследствии: путем долгих косноязычных разговоров и заплетения извилин, в итоге этот специалист пришел к такому же выводу, что и Георгий, а именно "Дело, возбужденное военной прокуратурой, могло потом передаться по подследственности в простую прокуратуру и довольно официально. А могло, конечно, если имелись основания на это, идти и два параллельных расследования в разных ведомствах." Только Георгий был честен с самого начала: он свои предположения обозначил словом "могло". Как профессионал-практик, без выпендрежа перед аудиторией. Но невнимательные люди даже не заметили этой игры - манипуляции их сознанием "опером с двумя юридическими образованиями". Об прочих подозрениях, вынесенных в адрес Георгия, я все же надеюсь, что будут принесены извинения.

О тех, кто промолчал. Обычно мне нравится "тот, кто не стрелял". Но тут эта фраза не совсем точна. Стреляли несведущие, не ведали, что творили. Меня же очень удивило молчание тех людей, которые знали, что я общалась со следователем. Я им сообщила заранее, спрашивала, будут ли какие вопросы к следователю по поводу нашего дела. Несколько человек прислали свои вопросы, ответы на которые они получили. С некоторыми людьми я общалась в личке. Причем меня спрашивали: а что говорит твой следак по тому или иному поводу? Их вопросы и ответы Георгия я тоже поместила в этой работе.

Я видела, что эти люди заходили на форум и читали тему, где озвучилась клевета и измышления на Георгия и на мое имя. Почему они промолчали, я не знаю.

Но знаю, что все случающееся с нами, неслучайно, и если подойти к этому правильно, по-христиански, случается ради нашей духовной пользы.

Поздравляю всех с Рождеством Христовым! И желаю нам всем больше терпения, доверия и доброжелательности друг к другу.

Мы всегда будем сомневаться, так создан человек, но давайте сомневаться честно, без клеветы, в рамках благоразумия.

И нахрен эту маниакальную подозрительность.

Сергей, а что такое мнительность для тебя, что ты имеешь ввиду под ней?
Я воспользовалась определением в словаре, так как сходу даже не смогла сообразить, что это такое.
Мнительность - склонность видеть во всём опасность, что-либо неблагоприятное; болезненная подозрительность, недоверчивость.
Ты это значение слова вкладываешь в свой вопрос?
Если такое, то, мне кажется, это связано с направлением помыслов. Человеческая природа, как известно, не терпит пустоты. Мы можем думать или о хорошем или о плохом. Нейтральности быть не может.
Или о Боге или о себе!
добавлено: 29 мар 2015
Если с духовной точки зрения попробовать объяснить, то я бы сказала (как абсолютно не духовный человек), что мнительность от отсутствия навыка справляться с дурными помыслами. Очень хороший пример, как можно это делать, есть в книге Паисия Святогорца (кстати, если интересно про работу с помыслами, очень советую весь III том "Слов" Паисия Святогорца).
Однажды ко мне в каливу пришел мальчик - ученик второго класса гимназии. Он постучал железным клепальцем в дверь калитки. Хотя меня ждал целый мешок непрочитанных писем, я решил выйти и спросить, что он хочет. «Ну, - говорю, - что скажешь, молодец?» - «Это, - спрашивает, - калива отца Паисия? Мне нужен отец Паисий». - «Калива-то, - отвечаю, - его, но самого Паисия нет - пошел купить сигареты». - «Видно, - с добрым помыслом ответил паренек, - батюшка пошел за сигаретами, потому что хотел оказать кому-то услугу». - «Для себя, - говорю, - покупает. У него кончились сигареты, и он, как угорелый, помчался за ними в магазин. Меня оставил здесь одного, и я даже не знаю, когда он вернется. Если увижу, что его долго нет, - тоже уйду». В глазах у паренька заблестели слезы, и он - опять с добрым помыслом - произнес: «Как мы утомляем Старца!» - «А зачем он тебе, - спрашиваю, - нужен?» - «Хочу, - говорит, - взять у него благословение». - «Какое еще благословение, дурачок! Он же в прелести! Такой беспутный человечишка - я его знаю как облупленного. Так что зря не жди. Ведь он, когда вернется, будет сильно не в духе. А то еще и пьяный заявится - он ведь вдобавок ко всему и за воротник не прочь заложить». Однако, что бы я ни говорил этому пареньку, ко всему он относился с добрым помыслом «Ну ладно, - сказал я тогда, - я подожду Паисия еще немного. Скажи, что ты хочешь, и я ему передам». - «У меня, - отвечает, - есть для Старца письмо, но я дождусь его, чтобы взять у него благословение».
Видите как! Что бы я ни говорил - он все принимал с добрым помыслом. Я ему сказал: «Этот Паисий, как угорелый, помчался за сигаретами», а он, услышав это, начал вздыхать, на глазах появились слезы. «Кто знает, зачем он за ними пошел? - подумал он. - Наверное, хотел сделать доброе дело». Другие столько читают [и добрых помыслов не имеют]. А здесь - ученик второго класса гимназии имеет такие добрые помыслы! Ты ему портишь помысл, а он мастерит новый, лучше прежнего, и на основании его приходит к лучшему заключению. Этот ребенок привел меня в восхищение. Такое я увидел впервые.

Страница 6 из 18

7. Духовная мнительность

Есть и другие предметы веры, не принимаемые без труда некоторыми христианами: всех их перечислить невозможно, но надеемся, что и на этих четырех примерах усердный духовник научится, как бороться против всех подобных сомнений христиан.

Еще более необходимо ему различать неверие или сомнение действительное от неверия и сомнения мнимого или кажущегося, которое неопытных христиан иногда тяжко угнетает и ставит в безпомощное положение. Иной верующий и молящийся христианин сетует пред духовником так: временами я верую в причастие, временами я верую в Бога, временами как будто вовсе не верую. Ответы на подобное сетование я поместил в последнем или предпоследнем номере Приходского Листка, издававшегося при Св. Синоде, в феврале 1917 г., а затем в IV -м дополнительном томе своих сочинений (Киев, 1918 г.) в «Письме к священнику о научении молитве». Такие помыслы неверия возникают в душах людей мнительных, любящих перещупывать все свои ощущения и исполненных постоянной суетной боязни, как бы в чем не промахнуться, как бы не оказаться в чем-либо неисправным. То им кажется, что они больны, сами, или их дитя начинает хворать или вот-вот захворает и т. п. Нередко они впадают в еще большую беду, в так называемые «хульные помыслы», когда в их голове, совершенно против их воли, с мыслью об имени Христовом или Богородицы складываются те или иные ругательные слова, и, конечно, чем они больше борются против таких нелепых сочетаний, тем последние настойчивее теснятся в их голову. Неопытные люди с ужасом начинают считать себя богохульниками, а неопытные духовники начинают им говорить о тяжком грехе богохульства, о хуле на Св. Духа как наибольшем из всех грехов. После этого те бедняжки сейчас же начинают испытывать прилив ругательных выражений на Святого Духа, мучатся, худеют и даже помышляют о самоубийстве, мысля себя все равно уже погибшими вовеки. И не поможет духовник мучимым помыслами, пока они не встретятся с более осведомленным в духовной жизни человеком, который разъяснит им, что лучшее лекарство имеется во всякой духовной книжной лавке и стоит недорого; оно называется в брошюрке того же Св. Димитрия «О хульных помыслах», где со слов древних великих отцев поясняется, что таковые помыслы, не будучи плодами ненависти против Бога и святых, а просто сочетаниями ругательных слов или звуков в голове мнительного человека, вовсе не составляют греха и на них не должно обращать никакого внимания, а спокойно молиться и приобщаться, какие бы глупые слова или образы ни теснились в голове. – Подобное же значение имеет кажущееся человеку по временам неверие в причастие, даже в самого Бога. Вера есть чувство очень тонкое, духовное. Как бы она ни была присуща нам, но если мы будем ее ощупывать в себе, как бы давая себе отчет во всех качествах нашего чувства к Богу или к Божией Матери и т.п., то это чувство как бы испаряется на время из области нашего непосредственного ощущения, но, конечно, не из нашей души и сердца. Поступите так даже с самыми грубыми ощущениями, ущипните больно свою руку и начните соображать в это время, чем эта боль отличается от зубной, от головной, – и вы перестанете даже ощущать свою боль. Один немецкий философ, страдая мучительными приступами зубной боли, именно таким способом переставал ее ощущать. Посему и христианин, если в его убеждениях нет каких-либо определенных опровержений истин веры, не должен думать, что в нем нет веры, хотя бы ему так и казалось временно, а должен спокойно молиться и приступать к Св. Тайнам, не придавая никакого значения своей мнительности, которая только усиливается при нарочитой борьбе с нею.

:
Духовная мнительность

Подобное же значение имеет кажущееся человеку по временам неверие в Причастие, даже в Самого Бога. Вера есть чувство очень тонкое, духовное. Как бы она ни была присуща нам, но если мы будем ее ощупывать в себе, как бы давая себе отчет во всех качествах нашего чувства к Богу или к Божией Матери, то это чувство как бы испаряется на время из области нашего непосредственного ощущения, но, конечно, не из нашей души и сердца. Поступите так даже с самыми грубыми ощущениями, ущипните больно свою руку и начните соображать в это время, чем эта боль отличается от зубной, от головной, - и вы перестанете даже ощущать свою боль. Один немецкий философ, страдая мучительными приступами зубной боли, именно таким способом переставал ее ощущать. Посему и христианин, если в его убеждениях нет каких-либо определенных опровержений истин веры, не должен думать, что в нем нет веры, хотя бы ему так и казалось временно, а должен спокойно молиться и приступать к Святым Таинам, не придавая никакого значения своей мнительности, которая только усиливается при нарочитой борьбе с нею.

Некоторые монастырские духовники поведали мне, что Бог им помогал добиться от кающихся признания в таких грехах, которые они не решались открыть на прежних исповедях в продолжение десяти, двадцати лет, а потому мучились целую жизнь и считали себя погибшими для спасения, зная слова Церкви: "Аще ли что скрыеши от мене, сугуб грех имаши; внемли убо, понеже пришел еси во врачебницу, да не неисцелен отыдеши" Грехи эти бывают или очень постыдные и грязные, противоестественные по 7-й заповеди, например: кровосмешение, скотоложство, деторастление (все это бывает весьма часто, и притом иногда у людей, которые пользуются уважением окружающих), или преступные в уголовном смысле: убийство, детоубийство, воровство, грабеж, попытки отравления, злостное оклеветание из ревности или зависти, внушение ненависти к близким, возбуждение ближних против Церкви и веры и т.п. Если духовник прямо поставит вопрос о таком грехе, то кающийся, пожалуй, не отречется, но сам сказать своего преступления не решится. Между тем, предлагать каждому вопросы о всех таких гнусных грехах тоже невозможно. Должно, по окончании обычных вопросов, ласковым и тихим голосом сказать: "Может быть, есть грех, в котором тебе совестно сознаться? Может быть, ты что-нибудь не решился сказать о своих грехах на прежних исповедях или забыл, а потом вспомнил и уже не осмеливался сказать духовнику?" Весьма возможно, что прихожанин ответит утвердительно, но все же будет колебаться высказать, в чем именно было дело. Иногда в это время у них (особенно у женщин) начинается плач и дрожь, они покрываются потом, а говорить не решаются. Тогда умножь свою ласку и участие и говори: отложи стыд, чтобы не быть постыженным на Страшном Суде пред всеми, а здесь, кроме меня и Ангелов, никто ничего не узнает, а нашего брата священника грехом не удивишь; мы за день наслушались таких вещей, что удивляться нам уже нечему. Если исповедывающийся все-таки не решится прямо сказать, в чем дело, то скажи ему: "Ну вот, тебе легче будет признаться, если я тебя буду спрашивать по заповедям: касается ли твой грех седьмой заповеди против плотского наслаждения? или воровства или злодеяния людям? или богохульства? и т.д. Когда будет дан обычный ответ на род греха, тогда спрашивай уже, какой именно грех, и перечисляй грехи. Люди простые назвать даже иногда своего греха не сумеют; тогда спрашивай описательно, и когда кающийся, познав в твоем лице не грозного обличителя, а состраждущего ему друга, наконец скажет о своем преступлении, не ужасайся и не негодуй, ибо он сам себя довольно укорял, а только посетуй, зачем он раньше не сказал о сем, зачем скрывал на прежних своих исповедях: ведь он мог умереть не сознавшись и навсегда погубить свою душу; лгущие на исповеди обыкновенно оканчивают свою земную жизнь самоубийством; пусть же грешник уже в том усматривает Божие к себе милосердие, что Господь не лишил его возможности исповедать свой грех. Затем скажи ему, какая епитимья и сколь долгое лишение Святого Причастия полагается за сие по Номоканону; но, если видишь глубокое раскаяние человека, и если грех совершен давно, то рассуди, не допустить ли его к Причастию завтра же, и потребуй от него немедленного или постепенного заглаждения последствий греха: если он что незаконно себе присвоил, пусть возвратит; если кого обесчестил, пусть удовлетворит, или испросит прощения; если наплодил незаконных детей, пусть содержит их и т.д. Затем, если человек растроган и видимо желает освободить совесть свою от греха, положи ему епитимию, предварительно спросив его, молится ли он вообще, бывает ли в церкви, и если ни того, ни другого не делает, то, конечно, не будет смысла накладывать на него посты, но дай ему в виде епитимии завет хоть три-четыре молитвы читать утром и вечером и постоянно с покаянием вспоминать перед Богом о своем падении. Если же он человек религиозный, то назначь ему канон или богомоление в отдаленной обители, но предварительно узнай обстоятельства его жизни и быта, а не прорекай епитимии как пророк, но прилагай врачевание с разумом.

К епитимиям мы еще, вероятно, вернемся, а теперь уместно сказать о том, что должно не менее, чем окамененного нечувствия, опасаться уныния и отчаяния в кающихся. Эти чувства гнетут их после грехов непоправимых, например: детоубийства или истребления плода, причинения кому-либо непоправимого вреда, несчастья, а иногда люди подвергаются унынию просто по причине собственных горестей - смерти детей, почитаемой наказанием Божиим за прежние грехи, запутанных обстоятельств и т.п. Исцеление духовных чад от этих демонских искушений - уныния и отчаяния, достигается не столько пояснением истин Божиих, как, например, напоминанием о спасении Благоразумного Разбойника, Закхея, блудницы и т.п., сколько явлением братского участия и сострадания человеку: "Если мне тебя жаль, то Отец ли Небесный тебя не пожалеет? Знай, брат, что уныние от диавола, почему мы и молимся в посту с земными поклонами, чтобы Бог не допустил нас до уныния. При сем имей в виду, что уныние и отчаяние всегда имеют в себе скрытый яд гордыни или самолюбия, как бы начаток некоего ропота и укоризны Промыслу, что попустил тебя впасть в беду или грех. Отгони от себя это озлобленное чувство на Бога или на людей, вникни в себя самого и признайся, что сам ты кругом виноват в том, что поддался злым наветам диавола или злых людей и опустился, что не Бог тебя дал в обиду, а сам ты обидел Бога, согрешив против Него и отвергая многократную Его вспомоществующую десницу. Тогда тяжелый камень озлобления свалится с твоего сердца, а с ним отпадет и уныние, и ты уже с умиленным сокрушением вознесешь ко Господу покаянную мольбу, а затем и радостное благодарение."

Подобное же значение имеет кажущееся человеку по временам неверие в Причастие, даже в Самого Бога. Вера есть чувство очень тонкое, духовное. Как бы она ни была присуща нам, но если мы будем ее ощупывать в себе, как бы давая себе отчет во всех качествах нашего чувства к Богу или к Божией Матери, то это чувство как бы испаряется на время из области нашего непосредственного ощущения, но, конечно, не из нашей души и сердца. Поступите так даже с самыми грубыми ощущениями, ущипните больно свою руку и начните соображать в это время, чем эта боль отличается от зубной, от головной, - и вы перестанете даже ощущать свою боль. Один немецкий философ, страдая мучительными приступами зубной боли, именно таким способом переставал ее ощущать. Посему и христианин, если в его убеждениях нет каких-либо определенных опровержений истин веры, не должен думать, что в нем нет веры, хотя бы ему так и казалось временно, а должен спокойно молиться и приступать к Святым Тайнам, не придавая никакого значения своей мнительности, которая только усиливается при нарочитой борьбе с нею.